Позывной «Анаконда»
Ольга Помелова / Из личного архива
Тулячка Ольга Помелова служит фельдшером в штурмовой части на СВО с 2023 года. Сейчас она в отпуске дома. Мы встретились, чтобы поговорить с ней о службе, о том, что заставило принять решение подписать контракт и о том, как она привыкала к мирной жизни.
Совсем другая работа
Сергей Гусев, «АиФ в Туле»: Ольга, у вас необычный позывной — Анаконда. Что это значит?
Ольга Помелова: Я его не сама выбирала, парни мне дали такой позывной. Сначала змеёй называли, потому что шипела на всех, ругалась. Потом приклеилось Анаконда. Ну, мы женщины в своём роде всё равно немножко змеи, правильно? Поэтому для меня это было не обидно. Потом уже, когда мы сдружились своим отрядом более близко, немного перефразировали, называли меня Ольгой Анакондовной.
— Когда вы заявили о желании уйти в штурмовой отряд, вас отговаривали?
— Мне говорили — ты с ума сошла. Но если бы я не понимала, что такое штурмовой отряд, я бы туда не просилась. Я в здравом уме и памяти хотела именно туда. Процесс был долгий. Наверное, в течение месяца. В конечном итоге я всех уговорила. Встретили меня немножко настороженно. Жили мы в подвалах, в блиндажах. У меня не было никаких привилегий, я всё время жила с ребятами. Это уже совсем другая работа по сравнению с госпиталем. Я, допустим, всё время старалась идти с нашими ребятами, но в самое пекло меня не пускали. Командир тоже был против этого. Типа, не надо подходить так близко; не дай бог ещё лишиться нам медика. Но я напористая, настырная. Ведь чем быстрее я окажу помощь, тем больше шансов спасти человека. Наша работа — вытащить бойца с поля боя и доставить его в госпиталь для дальнейшего оказания медпомощи и эвакуации. Тут уже мы могли по несколько суток не спать.
— Где силы бы брать на это?
— Знаете, когда идёт работа, не обращаешь внимания на усталость. Во всяком случае, у меня так было. Ты уже не понимаешь, где ночь, где день. Ну, конечно, прикорнёшь где-нибудь в уголочке на пятнадцать минут, этого хватало.
— Много себе вредных привычек добавили?
— Да нет. Больше никаких вредных привычек. У нас, например, в отряде было запрещено выпивать от слова совсем. Все ребята это понимали. Хотя кто-то по жизни до подписания контракта сильно пил. Поначалу было тяжело и мне с ними, и им со мной. А потом ничего. Спустя месяц-полтора приходили в себя. Это всё слабость человеческая, которую там нельзя проявлять. Я, допустим, если мне бывало плохо, кто-то погиб, никогда ребятам не показывала, что переживаю. Зайду в свой подвальчик, поплачу, потом умыла лицо и вышла с улыбкой. Если мы все будем нервничать, это будет передаваться от одного к другому.
На СВО понимаешь жизнь
— Вы тулячка?
— Я в девяностые окончила медицинское училище в Белёве и уехала в Тулу. Вышла замуж, потом родился сын, уже и внуки есть. Уходила на контракт со своего рабочего места в городской больнице. Оно, естественно, за мной осталось.
Ещё до контракта я ездила с московской медициной катастроф открывать госпиталь. Вот там мы отработали довольно-таки долго. Работали не покладая рук. Когда вернулась домой, поняла, что надо идти дальше. И заключила контракт.
Это был правильный поступок. Не жалею ни секундочки. Сейчас, находясь дома, даже расстраиваюсь, что я здесь, а не там. Меня тянет туда, к нашим ребятам. Там ты понимаешь ценность воды, ценность света. Начинаешь по-настоящему понимать, что такое жизнь.
— Возвращаться оттуда в мирную жизнь тоже, наверное, непросто?
— Первое время, честно, даже не хотела на улицу выходить. Вот этот шум, гам, суета эта непонятная — как-то, знаете, тяжеловато было. Находясь дома, когда включаешь воду, думаешь — обалдеть, вода идёт из крана.
— Есть какие-то люди, события, о которых чаще вспоминается?
— Событие — нет. А люди все особенные там. Про кого-то рассказать, кого-то обделить, считаю, что это неправильно. Они все достойны звания Героя России. Это я так считаю. Потому что они выполняют работу ценой своей жизни.
Знаки судьбы
— Наверняка же были какие-то во фронтовой жизни эпизоды, когда по-настоящему повезло.
— Их очень много. Например, я шла как-то домой в свой подвал, и услышала где-то недалеко гул от эфтипишника. Прибавила, конечно, скорости. Только за собой закрыла дверь в подвал, как дрон в неё влетел. Это, считаю, спасение. Потом у меня был случай, вот в этом году, 21 мая. Мы эвакуировали с поля боя бойцов. У меня водитель был опытный, он три войны прошёл уже до этого. Мы отвезли одного бойца, второго привезли. Водитель говорит: я сейчас приеду. Я ему — подожди, бойца оформлю, поедем вместе. Он: нет, я минут через пятнадцать-двадцать вернусь. Проходит двадцать минут, час, три, его нет. И когда уже где-то, наверное, в двенадцатом часу ночи уже другая машина за мной пришла, мы поехали и увидели, как его машина уже догорала, он лежал рядом. Получается, он меня просто спас.
— Бог есть?
— Конечно, есть. И судьба у всех разная. У нас в отряде послушник есть, он всегда старается приспособить какую-то маленькую комнату в подвальчике, куда каждый парень может прийти и помолиться, свечечку поставить. Любой из нас верит в Бога. Но каждый по-своему только. А на фронте это придаёт уверенности. Не боится только дурак, страшно всем.
— Были какие-то, может, случаи, которые можно расценить как знак этой судьбы?
— Командир нашего отряда, он военный, в Сирии был и много ещё где, всегда нам говорил: обращайте внимание на знаки вокруг себя. Допустим, мне очень часто там снились сны, предшествующие чему-то. И потом не пошла, допустим, в какое-то место, а там хоп — прилёт был. То есть всё-таки сны мне помогали. Ещё был у меня случай — парень знакомый приснился, будто он попал куда-то, и его ранило. Я ему пишу — ты сегодня куда-то собираешься? Он — да, мне нужно везти бойцам на точку еду. Я ему — постарайся сегодня никуда не ехать, или оттяни время хотя бы до вечера. Вечером он мне присылает смс, что я ведьма. Я уже забыла про этот разговор. Он мне потом пишет — помнишь, о чем ты утром говорила? Поехал другой парень и его ранило. И такое бывало.
— Сейчас вот обычный человек прочитает и скажет, что такого не может быть.
— Многие, кстати, и не верят. Я, в принципе, никогда не афиширую, кто я и что делала. Но если где-то разговор заходит, и говорю, что я врач-штурмовик, мне говорят — да ладно, хорош тебе…
— Вы сказали, что страшно всем. Что помогает с этим страхом бороться?
— Страшно практически постоянно. Понимаете, вот эти звуки дронов не замолкают. День и ночь. Помогает справляться со страхом характер и поддержка бойцов. Я одна практически никогда не была. Всегда кто-то со мной рядом. Если друг другу доверяешь, тогда и страх уходит.
Полная версия: Сергей Гусев, «АиФ в Туле»